— Митяй, братишка, мы выберимся! — Молодой солдат пытается вынести своего товарища с поля боя. Он тянет его за руку. Ему всё равно, что над головой свистят пули, что он, как бельмо на глазу, привлекает к себе внимание. У парня цель — вынести брата, спасти или умереть вместе.

— Митяй, ну же, братишка, слышешь? Помоги мне малёк!

Солдату невдомёк, что его братишка уже не с ним, а может он просто не хочет этого понять. Боец тащит умершего брата на руках, волоча по земле, ему тяжело, но он не оставляет свою ношу. Грязь и лужи. Он их не замечает. Не ощущает это всё на себе. Вокруг него вакуум, где нет места не для чего, кроме его самого и подстреленного Митяя.

За этой картиной с разбомбленного здания по правую сторону от них через прицел снайперской винтовки наблюдал недруг. Он улыбался, ему было забавно видеть, как один неродивый солдат, открытый под огонь, пытается вытащить другого, уже убитого им, снайпером, несколько минут назад.

Одним глазом он наблюдает обстановку, прицеливается в новый объект, указательный палец чуть поглаживает курок. Снайпер щёлкает языком, выдыхает и делает выстрел. Пуля летит. Перед ней нет преград. Она с лёгкостью достигает цель. Молодой солдатик падает на землю с простреленной ногой, но своего брата из рук он не выпускает. Он всё так же пытается вынести его, только теперь ещё и превозмогая боль.

— Митяй! Митяй! Я ранен, чёрт, слышешь, братиша, ранен! Но ничего, ничего, сейчас! Сейчас выберимся, как всегда!

Стрелок опять улыбается, ощерив свой оскал. Ему нравится эта бесполезная настойчивость, никому уже не нужное упрямство. Лицо снайпера напрягается, выстрел.

На открытой площадке, простеливаемой со всех сторон, лежат двое братьев. Он так и не выпустил Митяя из рук. 

На дворе глубокая ночь, но в доме на окраине свет не госили. Там сидели, поседевшие за ночь, мать и отец. Они вглядывались в фото на столе, где двое их сыновей стоят обнявшись в военной форме, а рядом с фото горит лампада, и её огонь играл отраженьем на счастливых лицах братьев.